Снежана Миленкович
Профессор психотерапии факультета философии, кафедры психологии Университета Нови Сад, Нови Сад, Сербия.
Summary: The paper is divided into two parts: the first one, devoted to "love scripts", and the second one, devoted to conception of love as natural spirituality. In the first part of paper such love scripts as "platonic love", "troubadour love", "passionate (rebellious) love", "banal love", "modern love", "love as a union" and "sadomasochistic love" with the relational dynamics are considered. This part of the paper is an attempt to begin research in this field.
The second part of paper deals with the further development of the author's conception of love. It begins from review of the basic love relationship between parent and child in different psychological schools. Then it describes the transformations that took place in the course of the author's psychic and spiritual development as a person and further elaboration of forgiveness as a key to this transformation.
Краткое содержание: Статья состоит из двух частей: первой, посвященной «любовным сценариям», и второй, посвященной концепции любви как естественной трансформации. В первой части статьи рассматриваются следующие сценарии: «платоническая любовь», «куртуазная любовь», «страстная (мятежная любовь), «банальная любовь», «современная любовь», «любовь как единение» и «садомазохистская любовь», вместе с соответствующей психодинамикой. Эта часть статьи представляет собой попытку начала исследований в этой области.
Во второй части статьи обсуждается дальнейшее развитие авторской концепции любви. Она начинается с обзора концепций базовых отношений любви между родителем и ребенком в разных психологических школах. Затем описывается трансформация, которая произошла с автором статьи в ходе его психического и духовного роста, и далее развивается идея прощения как ключевого фактора трансформации.
Key words: love, script, transactional analysis, spiritual development, conditional love, non-conditional love, forgiveness
Ключевые слова: любовь, сценарий, транзактный анализ, духовное развитие, условная любовь, безусловная любовь, прощение
Часть I: Любовный сценарий
В своей статье [8] я использовала идею «скрипта» или «жизненного сценария», развитую в рамках транзактного анализа - как основу всех тех паттернов, которые лишь условно можно отнести к «любви», ибо они обладают лишь внешним сходством с чертами, характеризующими любовь.
Понятие «сценарий» подразумевает некую «запрограммированность», существующую в жизни людей, которую они не осознают и которая их лишает свободы и спонтанности, а при более высокой степени выражения такой запрограммированности, она превращается в некую форму патологии.
Таким образом, «любовный сценарий» - это новое понятие в теории и практике транзактного анализа, которое, как и идея «жизненного сценария», основывается на неких попытках в нашем детстве получить то, что мы хотим: любовь, внимание, заботу и признание. Ранние попытки ребенка прямо выразить свои потребности и требования их удовлетворить заканчиваются его фрустрацией, и тогда ему приходится искать иные, окольные пути удовлетворения этих потребностей. Впоследствии он будет направлять всю свою энергию на поиск возможностей, позволяющих манипулировать другими (и самим собой), чтобы все же добиться удовлетворения своих потребностей, которые остались неудовлетворенными.
Принимая во внимание, что подобные «решения» принимались очень рано, а также, что доступная в то время информация была неполной, следует понимать: такие сценарии часто бывают чрезвычайно нереалистичны, ибо переживаний ребенка и известных ему фактов часто не хватает для создания реалистичного представления о себе и других. А потому, будучи искаженными и иррациональными, эти представления в последующей жизни человека могут стать источниками неврозов и патологий и впоследствии часто приводят к сужению возможностей выбора, ограничению свободы и стереотипным способам деятельности.
С одной стороны, в своей работе я использовала базовые теории о любви, которая существует в реальности, а с другой - прежде всего руководствовалась исследованиями философа Лешека Колаковски [5]. Предположив, что самые заметные черты любви, в силу их широкой распространенности, должны объяснять паттерны, содержащиеся в разных любовных сценариях, осуществляющихся в жизни людей, я ввела в теорию транзактного анализа понятие любовного сценария (скрипта).
Я использовала следующее изначальное определение любви: любовь - это отношение, акт целостного бытия, включающий в себя страстное влечение к кому-то или чему-то с целью соединения, способствующего осуществлению (телесного или духовного) рождения и последующему проявлению заботы к рожденному. Таким образом, по своему определению, любовь не является мимолетной и преходящей. Более того, некоторые основные черты любви могут включать:
1) Переживание Единения, которое достигается двумя людьми в любовных отношениях, трансцендентное чувству изоляции и обособленности, - создается новый «гештальт». Такое переживание позволяет преодолеть ощущение разъединенности или обособленности благодаря ощущению близости и единения.
2) Утверждение Самости посредством укрепления собственной идентичности, ощущения значимости и смысла собственного бытия.
3) Обогащение и Самореализация Личности, которые достигаются благодаря ощущению человеком своей возможности сделать другого человека счастливым посредством неограниченного и безусловного взаимообмена: способности давать и принимать. Следует отметить, что хотя акцент делается на способности давать, весьма существенно наличие и другой способности - принимать, включающей в себя осознание и признание акта принятия, а также сопутствующего ему чувства благодарности.
4) Преднамеренность Любви подразумевает очень важную роль, которую в ней играют воображение и фантазия. Следовательно, любовь, включает в себя фантазию.
5) Преднамеренность любви также связана с Интенсивностью Переживания, определяющего, в какой мере мы чего-то желаем и хотим, а также в какой степени эти отношения могут «вывести нас из себя» и продлить наше переживание, а значит, и наши ожидания.
6) Индивидуальность и Свобода. Эти факторы обязательно включают в себя ответственность как важную характерную черту отношений. Одной из главных предпосылок любви может быть сильно развитое ощущение индивидуальности и автономии (индивидуального характера отношений), тогда как другая ее предпосылка может быть связана как со свободой совместного бытия, так и со свободой в том, чтобы идти собственным путем. Свобода включает в себя ответственность за мысли, чувства и совершаемые поступки.
После того, как мы установили смысл понятия «любовь», - то есть, что по определению представляет собой любовь, мы можем обсудить, что не является любовью и что ошибочно принимают за любовь из-за внешнего сходства с нею. Каждую из упомянутых выше характерных черт любви можно найти в искаженной (имеющей ложный сценарий) форме любви: так проявляется то, что не является любовью. Я отмечу лишь несколько таких разновидностей любовных сценариев. Свой анализ таких любовных сценариев я начну с «платонической любви» или «любви без секса» и ее разновидности, которую я назвала «куртуазной любовью» ("troubadour love").
В отношениях, которые обычно понимаются под «платонической любовью», предпочтение отдается нечувственной и сверхчувственной любви перед ее чувственной формой. Дело в том, что хотя в своей теории любви [12] Платон высоко оценивает нечувственные формы любви, следует понимать, что из нее был исключен эротический элемент и что несексуальная версия «платонической любви» является результатом христианской ассимиляции и адаптации изначального платоновского понятия любви: Эрос превратился в Агапе.[1]
Такая «любовь на расстоянии» или «любовь в воображении» является интенсивной и содержит в себе фантазию, и хотя, согласно моему определению, интенсивность и фантазия являются характерными чертами любви, в реальности им не хватает встречи двух людей с присутствием всех элементов чувственности, которые включает в себя любовь. Чувственность (секс) считается опасной, и потому возлюбленные сталкиваются с запретом: «Не сближайтесь!». Вместо реальных отношений из-за необходимости сохранять дистанцию любовникам приходится воображать то, что им действительно запрещается.
В этом паттерне психоаналитики смогли увидеть классический пример эдипова комплекса, требующий отделения любви от секса. Этот «любовный сценарий» имеет девиз: «В любви прекрасно лишь ее ожидание», то есть, «Не приближайтесь ко мне; сохраняя дистанцию, я хочу...» Нечто похожее можно найти в философской новелле Томаса Манна «Обменные головы», в которой «человека больше волнует его желание, чем его исполнение».
«Куртуазная любовь» или «любовь как вдохновение» - это разновидность «платонической любви», которая, как и предыдущая ее разновидность, основывается на иллюзии неограниченной отдачи, но преимущественно в воображении, и которая ничего не для себя не просит, всегда оставаясь дистантной. Здесь тоже существует предписание: «Не сближайтесь!» В данном случае любовь испытывают к самой идее любви, и сама любовь представляется творческим вдохновением. Как только такая любовь осуществляется в реальности, она перестает служить вдохновением. Любовь помещается на такой высокий пьедестал, что не остается никакой возможности для реального контакта.
В качестве примера я могу предложить сценарий, приведенный Кьеркегором, в его трактате «Повторение» [4], в котором описывает любовь «молодого человека» к своей «возлюбленной». «Молодая девушка, - пишет Кьеркегор, - не была его настоящей любовью, она была предлогом, поводом, чтобы в нем пробудился поэт... Вот почему он мог полюбить ее лишь в том смысле, что уже не в силах был никогда забыть ее, полюбить другую, но при этом лишь тосковать о ней постоянно, а не желать ее. Она стала частью его существа, и память о ней была вечно свежа. Девушка имела для него громадное значение: она превратила его в поэта, а себе тем самым подписала смертный приговор как возлюбленная».*
«Страстная (мятежная) любовь» или «любовь как борьба», - это любовь, которой нужны препятствия, чтобы она могла себя оправдать, это «любовь, которая подпитывается препятствиями». Такой любовный сценарий, вдохновлявший художников, как и предыдущий, широко распространен в литературе.
Предполагается, что в отличие от предыдущей формы любви, которая актуализируется только в воображении, этот сценарий воплощается в реальности. Он имеет разную интенсивность, но чаще всего заканчивается трагически. Отсюда возникает так называемая «трагическая любовь». Эта разновидность - страстной, мятежной любви - как и предыдущая, исключает непосредственный контакт, и при необходимости он возникает в воображении. Здесь также существует предписание: «Не сближайтесь!». Ее целью является запрещенное.
Иллюзия, на которой основывается «трагическая любовь» (включая иллюзию близости) - это преодоление препятствий, которые для любви не существуют, - просто по определению. Так как эти препятствия (табу и запреты) представляют собой главный вызов, они постоянно нуждаются в подкреплении. Ибо, если исчезает препятствие, вместе с ним исчезает и любовь! Таково ее главное отличие от романтической любви, которая не полагается на сценарий. Такая романтическая любовь является неким постоянным самоутверждением, и этот тип любовного сценария можно вкратце описать так: любовь - это страстное желание недостижимого.
Однако мы можем спросить: «Существует ли возможность пробудить в нас страсть (не отказываясь от социальных ценностей, нарушая табу, ибо, в конечном счете, такой отказ является деструктивным), формируя с другим человеком отношения взаимной открытости в рамках любовных отношений?» Разве любой человек не является тайной и для себя, и для других, и может не хватить целой жизни, чтобы люди узнали самих себя, не говоря уже о ком-то другом?
Исследовать неисследованное, чтобы достичь недостижимого со страстью, которая рушит барьеры и нарушает табу, препятствующие достижению столь желанной нам близости, - именно в этом состоит творческое решение и путь преодоления сценария такого типа.
Далее следует «банальная любовь» или «любовь как иллюзия», которую также можно назвать «любовь как долг, как обязанность». Сценарий такого типа встречается очень часто, и в конечном счете вызывает скуку и отвращение. Нечего удивляться тому, что большое количество людей с таким любовным сценарием составляют увлеченные читатели любовных романов, которые, как предполагается, компенсируют утраченные ими иллюзии в отношении любви. Обман, лежащий в основе такого сценария, заключается в том, что любовь - это «иллюзия» или, в лучшем случае, что при наступлении у человека зрелости, когда он становится взрослым и серьезным, любовь у него проходит. Таким образом, дистанция между «возлюбленными» поддерживается благодаря убеждению, что любовь - это иллюзия. И в этом случае также имеет место предписание: «Не сближайтесь!». В конечном счете, в реальных отношениях не будет никакой близости и никакого удовольствия.
«Современная любовь» - часто встречающаяся в наше время форма любви, которая основывается на отделении любви от чувственности, то есть, на «сексе без любви» - в противоположность упоминавшиеся ранее «платонической любви», или «любви без секса». Как и в предыдущем случае, здесь преобладает иллюзия, что на самом деле любви не существует. Целью является секс, лишенный всяких эмоций. В результате отсутствие эмоций порождает апатию, чувство опустошенности и безразличия, которые порождаются возрастающим чувством человека, что он не в состоянии сделать нечто важное и существенное в своей жизни и в мире, в котором он живет. Чтобы защититься от столь ужасного и тревожного чувства бессилия и безнадежности, человек отступает и отчуждается и от своих чувств, и от своего истинного Я. Таким образом, оказавшись в порочном кругу, отрицая себя, он вместе с тем отрицает возможность самовыражения в любви, в близких, интимных отношениях с другим человеком. Отсутствие чувства, которое порождает апатию, опустошенность и безразличие, вместе с тем защищает его от тревоги (апатия или apathos означает отчуждение от чувства).
«Любовь как единение» или «океаническая любовь» - еще одна разновидность любовного сценария, основанная на иллюзии о том, что любовь - это потеря себя в другом человеке в результате слияния, когда чувство единения, присутствующее в любви в качестве ее обязательной составляющей, перерастает в ощущение слияния и потерю индивидуальности одного человека в другом. Основная выгода таких отношений заключается в ощущении нарциссического всемогущества и в защите, получаемой человеком, благодаря таким отношениям. В данном случае запрет на близость порождается тем фактом, что близость может быть достигнута только в отношениях, а которых заинтересованы и вовлечены оба человека. Но в данном случае существует только мое Я, которое является великолепным Тобой, и Ты фактически являешься великолепным Мной: слияние - это не близость. Другой человек не существует как личность; он (или она) выполняет иную функцию: удовлетворять и предусматривать нарциссические потребности партнера в любовных отношениях.
Наконец, мне бы хотелось отметить еще один вид любовного сценария, который можно назвать «садомазохистская любовь» или «любовь как страдание», в котором проявляется постоянное искушение достичь любви через страдание. Самая характерная черта такой любви - это ее сила и, в особенности, сила мучительных страданий, которые человек испытывает «во имя любви»; страдания не только служат доказательством существования такой любви, но и закаляют ее. Скрытая иллюзия, лежащая в основе этого сценария, заключается в том, что любовь - это страдания (боль). Сила любви порождается не самой любовью, а болью и страданиями.
Скрытая цель основного психодинамического процесса заключается в выяснении, кто сильнее: тот, кто причиняет боль, или тот, кто ее выдерживает. В данном случае основным (побуждающим) девизом является призыв: «Будь сильным!» От садистской личности как бы исходит следующее послание: «Если я причиняю тебе боль, то не испугаюсь того, что ты причинишь боль мне». А ответ мазохистской личности такой: «Если ты причинишь мне боль, то я не буду чувствовать себя виноватой». Психологическая выгода мазохиста содержится в убеждении, что несмотря на свои муки, он все рано нуждается в другом человеке, и его нельзя оставлять в одиночестве (что считается доказательством любви). Психологическая выгода садиста заключается в следующем: хотя другие позволяют ему их мучить, это значит, что они его любят (испытание любви страданием).
Испытание любви страданием и болью основывается на следующем утверждении: человек может (и должен) все выдержать во имя любви; только в этом сценарии делается акцент на страданиях и на постоянном искушении подвергнуть страданиям любовь.
Однако приведенные здесь «любовные сценарии» не учитывают другие возможные любовные сценарии, число которых достаточно велико. Написанная мною статья - это всего лишь попытка начать исследования в этой области. Похожие взгляды в отношении данной тематики «любовных паттернов» или «формул любви» приведены в книге Зорана Миливойевича [11].
Часть II: Любовь как естественная духовность
О любви и прощении
В контексте продолжения исследования любви я решила рассмотреть ее в контексте ее развития. А именно: мне было важно проследить стадии развития любви, через которые мы проходим и которые имеют жизненно важное значение для наших любовных отношений со значимыми для нас людьми.
По всей вероятности, в жизни человека существуют два периода: один, - связанный с развитием нашего Эго, который длится до тридцатилетнего возраста, а иногда и дольше; и второй, - подразумевающий перерастание первого периода, период трансценденции Эго, который следует сразу после первого.
Что происходит в эти два периода жизни? Какие подразумеваются задачи? Что происходит с нашей любовью? Как она становится зрелой и какие изменения с ней случаются?
Первый период, период формирования нашего Эго, относится к тому периоду в жизни человека, когда он ориентируется на гарантированные средства, позволяющие ему жить и выживать, посредством которых он узнает, как ему совладать с физическим, ментальным и социальным миром, поэтому мы можем считать этот период предварительным. Эта стадия является совершенно естественной и нормальной в жизни всех нас и каждого в отдельности. Парадоксальность человеческой жизни отражается в том, что первый период нашей жизни тратится на развитие нашего Эго - только для того, чтобы в следующий период жизни отречься от него.
Второй период, период трансценденции Эго, относится к тому периоду нашей жизни, когда приходится ответить на важный вопрос: кто должен служить для нас ориентиром - Бог или Эго? В процессе достижения такого согласия выражается «кризис среднего возраста». Именно поэтому Юнг сосредоточил свое внимание на духовной стороне проблемы в этот период жизни человека, когда тот встречается со своей Тенью, или с подавленной частью своей сущности, и в процессе своего позитивного развития учится себя удерживать от проецирования самых темных и самых негативных сторон своей личности на других людей. Этот процесс протекает на второй стадии развития человека, в процессе которой он возвращается к своей внутренней жизни и обращается к архетипическим фигурам Анимы и Анимуса, а также к религиозному архетипу, который обращает его к Самости. Кроме того, мы можем сказать, что процесс юнговской индивидуации преимущественно связан с обращением человека к своим собственным ресурсам и к так называемому принципу «самоактуализации» [2].
Продолжая следовать своему Эго, мы тем самым отрицаем свою жизнедеятельность в духовной размерности и видим свою жизнь только с точки зрения своих неудовлетворенных потребностей в безопасности в нашем прошлом, спроецированном на наше будущее. В чем же состоит выход?
Нам следует отбросить изначальную предпосылку об иллюзорной безопасности, которую мы ищем и пытаемся найти во внешнем мире. Нам нужно изменить свои взгляды; необходимо изменить «Weltanschauung» (мировоззрение). Вместо взгляда на мир как на место, где мы жаждем получить удовольствие и стремимся избежать боли, тем самым становясь зависимыми от внешнего мира, другое, более масштабное мировоззрение дает нам следующий радикальный взгляд: миру ничего нам предложить, потому что в нем нет ничего постоянного. Цель жизни в этом мире заключается в осознании, что внешнего мира не существует, или что «мы сами и есть этот мир» [6].
Такое изменение взгляда на мир подразумевает изменение нашего образа мышления. Мы несем ответственность за то, что мы думаем и чувствуем в этот самый момент, здесь и сейчас, так как это единственный уровень, на котором мы можем делать выбор. То, что мы делаем, исходит из того, что мы думаем, а то, что мы думаем (или ожидаем) - это то, чем мы являемся.
Буддийский текст гласит: «Мы - то, что мы думаем. Все, что мы собой представляем, содержится в наших мыслях. Наши мысли создают мир».
Во второй половине жизни мы должны выйти за границы своего Эго, отказаться от ограничений условностями и забыть то, чему мы научились раньше. Что это значит и как этого достичь?
Самое значительное прояснение в сфере любви наступит, если, например, мы присмотримся к «родительской любви». В основе всех любовных отношений лежит любовь между родителями и детьми. Фрейд был совершенно прав, отмечая важность наших чувств к нашим отцам и матерям. Успешное разрешение эдипова комплекса, прототипа всех отношений любви и ненависти, по существу, представляет собой попытку прощения, освобождающего всех нас от нескончаемого цикла повторений, в котором прошлое воспроизводится в настоящем (навязчивые повторения).
Нам следует научиться прощать наших родителей; прощать родителей противоположного пола за то, что они не являются нашими волшебными спасителями; прощать своего воспитателя за то, что он не отвечал нашим ожиданиям, за то, что не смог удовлетворить все наши потребности и желания. Если бы только все они исполнились - (именно в это мы бессознательно верим), - мы стали бы совершенно удовлетворенными и счастливыми на всю оставшуюся жизнь. Вместе с тем мы должны простить родителя одного с нами пола за то, что он (или она) был нашим врагом, нашим соперником, которого мы боялись и ненавидели, а в особенности, - за соперничество за внимание и близость любимого родителя противоположного пола. Решение проблемы через прощение - это процесс признания того, что другие не виноваты в наших неудачах.
Ни один родитель не является совершенным. У наших родителей тоже были родители, решавшие проблемы своего Эго, которые неизбежно переносились (проецировались) на их детей. Никто из нас не в детстве не чувствовал по отношению к себе совершенного обращения, которое, по нашему мнению, мы заслужили; никто не получил тех знаний и того опыта, а также той психологической пользы, которые нам так требовались. Чрезвычайно сложно уйти от формулы Эго «если бы только»: «Если бы только мои родители относились ко мне иначе...», или «Если бы только у них было побольше денег...», «Если бы только они остались вместе, а не разошлись...», или «Если бы только мои родители дали мне то... тогда сегодня я был бы гораздо счастливее».
В детстве мы полностью зависимы от своих родителей, причем не только в связи с материальными потребностями и связанными с ними требованиями, но и с точки зрения «образа Я» - то есть представления, сложившегося у нас о самих себе. Мы видим себя такими, какими видели нас родители. Например, если они нас отвергали, то тем самым практически всегда порождали у нас ощущение ничтожности и стремление к самообвинению; если они были гиперопекающими, то тем самым подкрепляли у нас ощущение собственной неполноценности. С другой стороны, если нас любили и принимали, это помогало нам развивать мощное чувство собственной идентичности и ощущение самоценности. Но тем не менее, независимо от того, как с нами обращались, во второй половине жизни нам следует выйти за ограничения своего Я, то есть Эго, чтобы получить какую-то надежду достичь покоя, счастья и гармонии, к которым мы так стремимся.
Став взрослыми, мы не должны были бы зависеть от других с точки зрения нашего физического и психического состояния. Основатель гештальт-терапии Фриц Перлз был совершенно прав, сказав, что означает зрелость. Она означает, что мы освободили себя от той поддержки, которую мы искали и нашли во внешнем мире и которую перенесли в свой внутренний мир. Однако если мы продолжаем зависеть от внешних событий и ожиданий, - это наше собственное решение, и мы не имеем права порицать за это других.
Фрейд показал, как наше прошлое может влиять на наше настоящее. Он показал, что поведенческие паттерны, присущие детству человека, часто повторяются в жизни взрослых. Если мы видим себя такими, какими нас в прошлом видели другие (наши родители), значит, практически мы обязательно связаны событиями прошлого. Ребенок может стать отцом мужчины. Однако главная проблема лежит не в прошлом, а в настоящем, - там, где мы принимаем свои решения, и когда мы совершаем свой выбор, где будем жить: в прошлом или в настоящем. В этом состоит кардинальное различие, ибо если мы смотрим на прошлое как на основную детерминанту нашего самопредставления (нашего представления о себе), то тем самым ограничиваем себя ролью невинных жертв жестокого мира и событий, которые мы не можем изменить. Такое положение не сулит никакой надежды.
Но если мы считаем себя людьми, имеющими свободный выбор, а это возможно, если «мы своими корнями уходим в будущее», так как прошлое нельзя ни изменить, ни исправить, - тогда мы можем идентифицироваться с чем-то более масштабным, чем Эго, и возложить всю ответственность за такую идентификацию на свою способность принимать решения.
Это правда, что будучи детьми, мы несли очень мало ответственности (или не несли ее вообще) за все, что случалось с нами, но правда и то, что став взрослыми, мы уже не связаны тем, что наши родители сделали или не сделали для нас. Пока мы не осознаем, что это - потребности, которые требуют своего удовлетворения, так как в прошлом к ним не отнеслись должным образом, мы будем лишь накапливать свою убежденность в эмоциональном безразличии других. Согласно закону о проекции, мы будем перекладывать на других ответственность за это «несправедливое отношение» к себе.
Однако, следуя закону Эго, чем больше мы проецируем эту вину на других, тем больше мы подкрепляем свою убежденность в своей ограниченности и неадекватности и тем хуже мы будем себя ощущать (несостоятельными, второсортными, находящимися в положении «жертвы»). В рамках такого образа мышления становится невозможной и любовь к другим, и любовь к себе.
Вместе с тем, будучи взрослыми, мы снова свободны в своем выборе. Прощая других за то, что они сделали или не сделали нам, мы делаем первый шаг к выходу из порочного круга страданий и освобождению от него. Теперь мы можем постепенно изменять свое мнение о себе (второй шаг); мы можем осознать свою полноценность (О.К.!). Это сделка, в которой бедность меняется на изобилие, и, в конечном счете, мы избавляемся и от чувства вины: нам больше не приходится проецировать ее на других (третий шаг). Прощение исключает вину.
Теперь мы можем провести различие между двумя видами любви:
(1) эгоистичной (условной) любовью и
(2) неэгоистичной (безусловной) любовью.
При эгоистичной любви люди являются объектами наших потребностей; они становятся привлекательными в силу их способности служить объектами для проекции. Нас привлекает их внешность, личность, финансовое положение, социальный статус и т.п. Однако такая привлекательность «особенной» любви - не что иное как тонкая вуаль, скрывающая потребность, а иногда - и ненависть.
При эгоистичной любви мы используем своих партнеров, чтобы избежать своей собственной ответственности, чтобы сделать их «спасителями» или «обвинителями», - людьми, ответственными за наше чувство вины: вины нашей «самоуязвленной незрелости» [3].
К счастью, все еще существует неэгоистичная, безусловная любовь, которая представляет собой «любовное влечение, порожденное самой любовью». Это любовь безо всяких условий или ожиданий: она принимает все таким, как есть. Именно поэтому мы можем безусловно любить лишь в том случае, когда другие не являются средством удовлетворения наших основных неудовлетворенных потребностей, иначе они оказываются всего лишь средством, а не целью. Теперь, когда мы больше не проецируем свою вину на других, можно отказаться от убеждения в том, что нас чего-то лишили, и мы чем-то обделены. В таком случае мы можем начать с того, чтобы поверить: мы - состоятельны и у нас все в порядке, так как мы не проецируем свою темную сторону на других и можем выдерживать свою Тень и не стремиться увидеть свою реализацию в других. Наша целостность скорее станет очевидной в прощении нами своей собственной вины. Тогда выбранный нами партнер становится человеком, у которого мы можем чему-то научиться, при этом возможности обучения оказываются бесконечными: появляется возможность через любовь ощутить обоюдное развитие и обоюдный личностный рост.
Здесь действует правило: чем меньше у нас чувство вины, тем больше чувства любви мы можем испытать. Таким образом, возникающие между партнерами проблемы, - это всегда проекции проблем, связанных с виной обоих партнеров любовных отношений. Вместо того, чтобы видеть вину в себе и ее ощущать, партнеры предпочитают проецировать ее друг на друга. Бессознательные двойные связи, присущие таким манипуляциям, не оставляют возможности для исцеления отношений.
Таким образом, никакие отношения нельзя исцелить, не вернувшись к базовой проблеме депривации и порожденного ею чувства вины (а это означает выявление истинного источника конфликта). Если мы не можем отказаться от поиска недостатков в другом, в нашем партнере, и если мы не готовы прощать, то мы не сможем увидеть в «ошибках» партнера его «крик и помощи». И только сумев это сделать, мы можем почувствовать себя свободными, испытывая признательность за освобождение от чувства вины. Начиная с этого момента каждая ситуация может стать для нас новым уроком, новой тенденцией, если мы готовы и открыты к тому, чтобы принять ее дары. Как однажды сказал Делай Лама, наш «враг» становится нашим гуру, нашим учителем [1]. Поскольку то, что мы ищем, уже было нам дано, оно уже присутствует в нас. В нас есть Бог, и Бог - это любовь, любовь бескорыстная, безусловная и неэгоистичная. Фактически, любовь - это естественная форма выражения духовности.
В своем последующем развитии этой концепции любви я продолжу отслеживать трансформацию, происходящую в естественном процессе развития: начиная с ментального, затем психического - и заканчивая духовным развитием личности, а также приведу дальнейшее уточнение прощения как ключевого элемента трансформации [10]. Мы можем себе напомнить, что важнейшее и основное послание всех религий во многом является таким же: всегда приветствуется любовь, сочувствие и способность прощать. И даже неверующие люди, никак не связанные с религией, могут оценить добродетели, присущие этим базовым человеческим ценностям.
Любовь как естественная духовность
В конце статьи я подошла к той стадии (она соответствует и моему актуальному состоянию), на которой я могу рассматривать любовь как эволюцию, как развитие - в том смысле, что вслед за ментальным и психическим развитием наступает (хотя не обязательно) духовное развитие. И чтобы сделать его возможным, жизненно важно, чтобы мы простили себя и других, а также весь мир за его несовершенство, за все, что мы ожидали от себя или от других, и не смогли получить. Тогда нам больше не следует ждать (Годота),* а действовать исходя из своих собственных интересов и интересов своих родных, принимая реальность такой, какая она есть. Таким образом, через ответственное сотрудничество мы можем сделать мир лучше и создать жизнь, о которой мы мечтаем и которую мы заслуживаем. Ибо жизнь не должна быть (и не является) долиной страданий (плач и слезы), а должна стать Райским Садом: источником радости и счастья. Как сказал Делай Лама, «Каждый человек в глубине души хочет быть счастливым и не хочет страдать» и «Цель жизни заключается именно в том, чтобы испытать это счастье». Отсюда становится совершенно понятно, «Что у каждого из нас есть равные возможности развивать свой внутренний мир и тем самым достичь радости и счастья» [1]. Остается вопрос: как осознать это божественное состояние бытия?
Прощая Себя, мы принимаем свои ограничения в виде своего собственного несовершенства и возможности совершать ошибки через переживание аутентичной вины и покаяния.
Прощая Других, то есть, испытывая к ним сочувствие и милосердие, мы признаем их ограничения: что они живут не для того, чтобы отвечать или не отвечать нашим потребностям и ожиданиям.
Прощая Мир, мы принимаем положение в нем человека вместе со всеми его ограничениями: с точки зрения морали, смертности и деградации.
Посредством Благодарности мы по существу принимаем добро, существующее в нас, в других и в мире, что является жизненно важным для утверждения всего позитивного, что существует у нас внутри и вокруг нас, а также в других.
Заключение
Только когда происходит эта трансформация, появляется возможность выйти за рамки индивидуальных ограничений в надличностную сферу вне человеческих интересов, и вместе с тем появляется возможность пробудить в сердце человека любовь, существующую без всяких условий.
В самом широком смысле духовность можно понимать как некий аспект попытки выйти за рамки индивидуальных, особых и ограничивающих частностей нашей жизни и мира. Как я уже отмечала, духовное развитие является логичным, но необязательным продолжением нашего ментального или психического развития.
Можем ли мы по праву надеяться, что завершение «эпохи терапии» [7] положит начало новой, «духовной эры», в которой была бы возможна духовная трансценденция, и могло бы совершаться движение в новом направлении - к созданию тех «Нас», которых пока не существует?
Если этого не случится, то может оказаться верным пророчество известного писателя и философа Андре Мальро*. Он сказал, что XXI век либо будет веком религии (духовности), либо она исчезнет совсем!
Отсюда можно заключить, что во время, соответствующее максимальной самоактуализации, когда в человеке сочетаются автономия и склонность к близости, он выходит за рамки своих ограничений и достигает нового уровня переживаний, которые ведут к трансценденции подлинной Самости, существующей за рамками любого Эго. Человеческая (безусловная) любовь - это зерно, из которого вырастает духовность, но вместе с тем оно является и плодом этой духовности.
Литература
1. Dalai Lama. An Open Heart. - London: Hodder & Stoughton, 2001.
2. Jerotic, V. Individuation and divinization. - Belgrade: Ars Libri, 1998.
3. Kant, E. Reason and Freedom. Belgrade: Ideje, 1974.
4. Kierkegard, S. Repetition. - Belgrade: Grafos, 1974
5. Kolakovski, L. Precence of myth. - Belgrade: Treci program, 1974
6. Krishnamurti, J. You are in the world. - New York: Harper & Row, 1972.
7. Lash, C. Narcissistic culture. - Zagreb: Naprijed, 1986.
8. Milenkovich, S. Love script. // Psychology - 1986 - Vol. XIX, 1/2 - p. 185-195.
9. Milenkovich, S. Values of contemporary psychotherapy. - Novi Sad: Prometej, 1997.
10. Milenkovich, S. Perspectives of psychology and religion development. Annuals of Faculty of Philosophy. - Novi Sad: Prometej, 1999.
11. Milivojevic, Z. Formula of love. - Novi Sad: Prometej, 1995.
12. Plato. Simposion. - Belgrade: BIGZ, 1979.
[1] По существу, древние греки использовали для обозначения имена трех богов (богинь): Филия, Эрос и Агапе. Тогда как первые два имени означали страстное влечение к кому-то или чему-то, имя Агапе вошло в язык христианства и, будучи христианским обозначением любви, почти полностью утратило весь эротический смысл, а потому стало означать состояние благодати, приятности, в котором не было ничего общего с желанием, страстью, возбуждением - то есть со всем эротическим по своей сути. В наше время Эрос (и эротичность) идентифицируется только с сексуальностью, и таким образом его изначальный смысл значительно сузился и стал существенно беднее.
* Цит. по: Сьорен Кьеркегор, «Повторение», М., «Лабиринт». - прим. переводчика
* В оригинале "Waiting for Godot" («Ожидание Годота») - самая известная и самая спорная драма Сэмюэля Беккета, в которой ждут Годота, который никогда не приходит. - прим. переводчика
* Андре́ Мальро́ (фр. André Malraux, 1901-1976) - французский писатель, культуролог, герой Французского Сопротивления, министр культуры в правительстве де Голля. - прим. переводчика