ПСИХОДИНАМИКА ПОЛЯРНОСТИ В ПСИХОЛОГИИ ЮНГА

Леонгард Шлегель

Одна из важнейших заслуг К. Г. Юнга в психологии - рассмотрение принципа полярности психики и его психодинамического значения. Этот принцип позволяет нам понять многие особенности переживания и поведения человека, в том числе и с точки зрения его подверженности невротическим нарушениям. Как бул." показано далее в данной статье, подход, который основывается на этом принципе предоставляет также возможность рассмотреть с единой точки зрения различные глубинно-психологические представления о возникновении, сущности, анали¬тическом лечении и устранении душевных расстройств. Однако психологию К. Г. Юнга нельзя целиком сводить только к этому способу рассмотрения, каким бы важным он ни был. Второй существенный аспект в его рассуждениях, касающихся психологии неврозов, обозначается понятием эмоционально окрашенного комплекса, третий аспект -- понятием либидо и, наконец, четвертый аспект который он, однако, не сумел разработать в виде системы, связан с его представлениями об отношениях между индивидуальной и коллективной психикой. Кроме того, Юнг стал известен своими положениями о реальности нуминозного мира человеческих переживаний, который он пытался постичь с помощью разработанной им теории архетипов. В последующих рассуждениях этот аспект учения Юнга я разбирать не буду.
«Проблема противоположности», которую Юнг постоянно затрагивает в своих книгах, основывается на «контрадикторной и контрапунктной структуре психики (Jung 1943b, 82). Йен Гебзер обратил внимание на то, что при рассмотрении Юнгом «противоположностей» речь, собственно говоря, идет о полюсах вышестоящей целостности (Gebser 1963). Это вытекает также из положения самого Юнга о том, что между так называемыми противоположностями существует связь, которая делает возможным их объединение или синтез (Jung 1947,236-237). Вышестоящая целостность, которая виртуально всегда существует, при особых жизненных обстоятельствах выражается в виде напряжения между двумя полюсами. Проблема противоположности, или принцип полярности, по Юнгу, имеет принципиальное значение: «Психология, обязанная быть чем-то большим, чем просто техническое вспомогательное средство, должна основываться на принципе противоположности» (Jung 1943a, 66).
То, что я понимаю под полярностью и ее психодинамикой, мне бы не хотелось рассматривать на примере понятий, которые можно почерпнуть непосредственно из сочинений Юнга: прежде всего мне вспоминается типология Юнга с противопоставлением экстраверсии и интроверсии, чувствования и мышления, ощущения и интуиции, а также понятия Тени, Анимы и Анимуса, Персоны и души (Schlege. 1973). Впрочем, и сам Юнг придает содержательному аспекту этих понятий такое большое значение, что при чтении его трудов можно просто не заметить основной принцип, который мне хотелось бы здесь выделить. Для пояснения теории полярности я использую рассуждение одного автора, который при написании своей работы вообще не испытывал влияния юнгианской психологии.
В своей книге «Сущность и изменение добродетелей» (Bollnow 1958) Отто Фридрих Боллнов описывает добродетели, которым он дает общее название «буржуазные добродетели». Это те добродетели, которые в эпоху просвещения в XVIII веке впервые были выделены как связанные между собой. Слой мелких буржуа начал заправлять в культурной жизни, при этом экономические добродетели определялись как основа «искусства правильного ведения хозяйства» и противопоставлялись потребностям дворянства.
В качестве первой, так сказать, «главной» из всех буржуазных добродетелей Боллнов называет порядок. Он понимает под этим порядок в материальном смысле как осуществление строгого контроля над всеми имеющимися в распоряжении средствами, а также планирование жизни в соответствии с определенными правила¬ми и при наилучшем использовании времени; и в этом, социальном, смысле очень важны такие качества, как надежность и пунктуальность. То есть речь идет о рациональном планировании жизни во всех ее областях. В основе такого мировоззрения лежит имплицитное убеждение в том, что жизнь можно построить в соответствии с разумными и целесообразными принципами, главное только - наличие доброй воли у всех заинтересованных людей.
С порядком тесно связана буржуазная добродетель бережливости и целесообразного, с точки зрения будущего, обращения с имеющимися средствами.
В качестве еще одной буржуазной добродетели добавляется прилежание. О «при¬лежании» стали говорить столь же много, как о «трудолюбии», только с XVIII века. Однако Боллнов утверждает, что и в этом, актуальном сегодня значении, слово «прилежание» вначале относилось к умеренности в наслаждении жизнью и только в XVIII веке стало пониматься как выражение соответствующего отношения к делу.
Боллнов упоминает также чистоплотность. Под этим понятием вначале понималась внешняя чистоплотность, опрятность по отношению к конкретным повседневным вещам, включая собственное тело. Однако «чистоплотность» означает также общую нравственную чистоту человека, то, что он не запачкан «грязью греха». Боллнов утверждает, что без чистоплотности невозможен порядок в повседневных вещах. Отношения между порядком и чистоплотностью станут нам еще более понятными, если мы определим грязь - шутливо и все же, пожалуй, верно - как «материю не на том месте». Упомянутые добродетели представляют собой идеалы буржуазного отношения к жизни. Боллнов приводит и противоположные установки - например, аристократическую. Дворянство обладало властью и богатством, и как средоточие его этического мировоззрения возникли великодушие и щедрость. Боллнов упоминает также эпоху «Бури и натиска» и связанное с нею наивно-восторженное ощущение жизни романтиков и, как продолжение того и другого, развитие жизнеутверждающей философии второй половины XIX века. Боллнов дает этим трем установкам общее название «иррациональная жизненная позиция».
Иррациональная позиция требует непосредственности в смысле освобождения от принуждения общепринятых и традиционных форм поведения. Каждый должен быть свободным, чтобы беспрепятственно реализовывать свои возможности. Цивилизация и буржуазная культура рассматриваются как фальсификация настоящей «природы». «Природным» является то, что не контролируется и не управляется волей. Открытость также относится к иррациональной позиции: открытость новому, открытость иррациональным мыслям, открытость изменениям в целом. Только такая открытость, по мнению сторонников иррациональной жизненной позиции, обеспечивает жизненность, тогда как связывание себя чем-либо означает смерть и застой. В число основных характеристик этой установки входит также подлинность -
в смысле конгруэнтности настроения и поведения. Все, что нарушает такую подлинность, противоречит непосредственности и первоначальности.
Выражением этой позиции является не упорядоченная жизнь, а жизнь, проистекающая из глубины души человека. Ее обуревают страсти и волнения, и эти чувства свидетельствуют о способности к самоотдаче.
Добропорядочному бюргеру противостояли и противостоят другие группы населения, имеющие противоположную жизненную позицию. Среди них - те, кого в прежние времена называли «кочевниками», например, цыгане. Бюргеру был чужд не только их кочевой образ жизни - они считали их не привыкшими к порядку и нечистоплотными. Поскольку цыгане жили «одним днем», вполне вероятно, что они, ко всему прочему, были и небережливыми. Едва ли они были и прилежными, ибо «прилежание» и «кочевой образ жизни» не сочетаются друг с другом. Бюргера смущали смуглая кожа, черные волосы и глаза цыган, равно как и их пестрое одеяние, напоминавшее ему чужестранцев. Он приписывал им продиктованную влечениями страстность. Их «демонизму», в понимании бюргера, возможно, способствовали также природные и религиозные особенности, которые удерживали их от принятия христианства.
И совершенно не случайно, что слово «богема», которое обозначает художников и литераторов, живущих не по гражданским нормам, примерно на рубеже веков сразу же стало широко распространенным. В этимологическом отношении это слово происходит от названия «богемцы», но по своему значению соответствует выражению «цыганщина». Эта богема как противник буржуазии пришла на смену цыганам.
Теперь же, по-видимому, «хиппи» (и все, что причисляется бюргерами к этому образу жизни), стали преемниками цыган и представителей богемы. Как и последние, они лишены условностей и пестро одеты, своей жизненной позицией и мировоззрением отличаются от бюргеров и, кроме того, проявляют склонность к кочевому образу жизни. Хиппи, можно сказать, оказались вовлеченными в так называемый конфликт поколений.
Как правило, социальная конкретизация психологических полюсов имеет определенные последствия. Возникает опасность того, что реальность определенных групп населения не будет воспринята другими объективно. Если люди вовлекаются в поляризацию, то это приводит к нереалистичной оценке других групп. Обычно это происходит взаимно - такой порочный круг неизбежно ведет к усилению и закреплению поляризации. На самом деле и у сторонников иррациональной жизненной позиции - если оставаться в рамках нашего примера - также происходит поляризация по отношению к бюргеру. Если сторонник иррационального мировоззрения действительно всерьез относится к своей жизненной позиции, то едва ли он может поступить иначе, кроме как отвергнуть позицию, противоположную его собственной. В его глазах страсть бюргера к порядку превращается в бессмысленный педантизм, чистоплотность - в фанатизм чистоты, прилежание - в навязчивое стремление к успеху, бережливость - в жадность; словом, жизненная позиция бюргера в глазах противоположной стороны характеризуется убийственной боязливостью и мелочностью. И наоборот, бюргер воспринимает непосредственность другого человека как продиктованную влечениями необузданность, его стремление к свободе - как эгоизм и бесцеремонность, его открытость и готовность к изменениям - как непостоянство и ненадежность. Поскольку один из партнеров, которого осуждает другой, чувствует себя непонятым, он не ставит под сомнение свою позицию, а поляризуется по отношению к нему еще сильнее; в результате чего возникает порочный круг непонимания и фиксации. Более слабый партнер (в отношениях двух людей это человек, менее способный к адаптации, а если говорить о населении в целом, то это будет социальное или этническое меньшинство) может даже испытать искушение соответствовать ожиданиям другого и действительно начнет культивировать в себе негативные черты!
Юнг постоянно указывал на то, каким образом такой деструктивный круг может нарушить отношения между отдельными людьми и между разными слоями населения и даже стать одной из причин войн между разными по своему образу жизни народами. Что касается отношений между отдельными людьми, то очень часто стремление к конкретизации полярности ведет к тому, что противоположные по своей сущности и жизненной позиции партнеры ощущают влечение друг к другу, не сознавая мотива этого выбора, особенно потому, что речь в этом случае идет не о каком-либо вероучении, которое можно сформулировать словами, а о переживании.

ИНТРОЕКЦИЯ ПОЛЯРНОСТИ

Если сторонник определенной жизненной позиции, например «бюргер», видит в другом человеке, например в представителе богемы, воплощение своей противоположности, то на языке глубинной психологии речь будет идти о проекции. Это одно из значений данного понятия. Такая проекция неизбежна и происходит, так сказать, автоматически. «Спроецированное» означает примерно то же, что и «брошенное во внешний мир». Употребление этого слова в значении, которое нас здесь интересу¬ет, очевидно, основывается на предположении, что спроецированное «действительно» содержится в проецирующем. Следовательно, «в» самом бюргере есть его противоположность. Если она видится ему в странствующем подмастерье, цыгане, представителе богемы, хиппи, то, согласно глубинно-психологическим представлениям, речь идет о проекции из собственной психики в живую реальность. Собственно говоря, конфликт между двумя полюсами - это конфликт внутренний. Один полюс переживается и проявляется сознательно, и человек несет ответственность за свои поступки; другой полюс остается безжизненным, нереализованным, бессознательным.
Понятие социальной конкретизации можно противопоставить понятию интроекции. В одной из работ Юнга есть следующее замечание: «Бесконечно многое из того, что мы сегодня воспринимаем как составную часть нашего собственного психического существа, обнаруживается у первобытного человека пока еще жизнерадостно спроецированным на широкие просторы. Собственно говоря, слово "проекция" не совсем подходит, ибо из души ничего не было выброшено; речь идет, скорее, о том, что психика благодаря целому ряду актов интроекции стала тем комплексным феноменом, каким мы его сегодня знаем» (Jung 1945, 33-34). Хотя Юнг имел здесь в виду переживание нуминозных данностей, это рассуждение вполне можно применить и к переживанию формы жизни, противоположной нашей собственной, разве что в этом смысле даже сегодня мы, как правило, воспринимаем противоположный полюс как находящийся вне нас. Вопрос о том, что в этом контексте Юнг понимает под «психической субстанцией» или «психикой», можно оставить открытым, во всяком случае, у меня возникают сомнения: а что, если ли оценка отношений или взаимосвязи как проекции оказывается возможной только ретроспективно? Как бы то ни было, в приведенном примечании Юнг понятийно соотносит друг с другом «проекцию» и «интроекцию».
С позиции глубинно-психологического подхода, где используется понятие проекции, возникают новые перспективы, касающиеся проблемы поляризации. Самые разные возможности воспринимать самого себя и мир и вести себя соответственно этому есть у каждого человека. Под влиянием внешнего мира, а также, возможно, и под влиянием конституциональных условий взрослеющий человек с течением времени реализует свой способ переживания и поведения. Найти собственное своеобразие - или «идентичность», если употребить популярное сегодня понятие, - в соприкосновении с окружающим внешним миром, развить его, дифференцировать, упрочить и, наконец, согласовать с требованиями социального окружения - такова, по Юнгу, главная задача первой половины жизни. В этой связи необходимо отметить следующее: то, что я здесь называю «согласованием с окружением», в глубинно-психологической литературе часто называют также «адаптацией», и это нередко служит причиной разного рода недоразумений. Критики глубинной психологии часто путают это понятие с понятием «конформизм». Под «согласованием» или «адаптацией» в глубинной психологии понимается выработка человеком отвечающего его личности способа взаимодействия с внешним миром; в принципе этот способ поведения может выглядеть как нонконформизм или даже как революционное отвержение существующих социальных норм.
Однако сформированный, в конечном счете, образ себя и мира, а также связанный с этим стиль поведения, по сравнению с общечеловеческим потенциалом, всегда бывают односторонними. Это ведет к конфликту с другими возможностями, также заложенными в человеке. Таким образом, если взрослеющий человек становится «бюргером» - если вернуться к нашей модели, - то «в бессознательном», как бы сказал Юнг, «собираются» противоположные этому возможности, которые, вероятно, соответствуют возможностям аристократа с явно выраженным элитарным самосознанием или возможностям человека, ориентированного на безусловность потусторонней жизни, или человека с иррациональным, немещанским пониманием жизни. То, что проигрывается при «конкретизации полярности» в межчеловеческом переживании, также проигрыва¬ется - если мы предположим наличие «интроецированной полярности» в психической сфере индивида - в его так называемом внутреннем мире.
Юнг персонифицирует эти «относящиеся к внутреннему миру» позиции: он рассматривает человека, так сказать, как интерференцию двух личностей, а именно сознательной и бессознательной. Тем самым внутренний конфликт понимается по аналогии с внешним межчеловеческим конфликтом. Свое пристрастие к персонификации психологических данностей Юнг, помимо прочего, обосновывает тем, что в процессе психотерапии конфронтация между «Я» и его оппонентом может происходить в форме беседы (Jung 1962, 190).

ЖИЗНЕННЫЙ РУБЕЖ И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ ПСИХОДИНАМИКИ ПОЛЯРНОСТИ

Примерно две трети пациентов Юнга перешли так называемый жизненный рубеж, то есть были старше 35-40 лет и, кроме того, были хорошо социально адаптированы. Юнг никогда не скрывал, что его особенно интересует проблематика этого возраста и что многие его психологические идеи сформировались благодаря работе с этими пациентами.
Как я уже отмечал, согласно Юнгу, в первой половине жизни человек нацелен на то, чтобы обрести и укрепить свою идентичность, то есть найти свой уникальный путь в жизни, занять определенное место в обществе и быть настроенным на достижение определенных жизненных целей, осознает он их или нет. Чтобы обрести эту идентичность, молодой человек должен отделиться и дифференцироваться от родителей и их мира, при этом место родителей могут занять авторитетные люди - конкретные личности или некие идеальные образы - из внесемейного окружения. Одна из задач первой половины жизни состоит также в том, чтобы соприкоснуться и «прийти к соглашению» со своими потребностями - биологически обусловленными влечениями, а также со своим стремлением к безопасности и самоутверждению.
Из этого краткого изложения представлений Юнга о задачах первой половины жизни также можно сделать вывод о том, где, в первую очередь, следует искать причины душевных расстройств подростков и молодых взрослых, а именно: в неполном отделении от мира родителей, в неверном обращении с данными человеку природой способностями или в конфронтации с социумом, если таковая оказывается неуспешной, то есть когда она не способствует, а, наоборот, препятствует проявлению его истинной сущности.
При переходе через критический жизненный рубеж перед человеком, уже нашедшим собственный путь, возникает новая проблема: конфронтация со своим противоположным полюсом, со своим внутренним оппонентом, с собственными возможностями, которые прежде не проявлялись и которыми он пренебрегал. Молодой человек также вступает в конфронтацию с возможностями, которые противоположны выбранным им самим. Но это происходит «вовне», в конфронтации с внешним миром. При этом он сталкивается с совершенно другими людьми и совершенно другими идеологиями. Соприкосновение с ними помогает ему обрести самого себя и отделиться от других. Если молодой человек обрел свою идентичность, то при встрече с «совершенно другим» он, скорее, будет испытывать не сомнения в себе, а уверенность. Согласно Юнгу, при переходе через жизненный рубеж картина меняется на противоположную. Возрастное развитие, а также тот факт, что социальная идентичность обретена и борьба за материальное бытие отступает на задний план, приводят к тому, что столкновение с «совершенно другим» ставит под сомнение собственную личность, возможно, вначале лишь подспудно и незаметно, но затем все более отчетливо. Возникает кризис идентичности. Исходя из глубинно-психологических представлений о внутренней полярности и, кроме того, ее персонификации, можно сказать, что теперь пробуждается и заявляет о себе внутренний оппонент. Хотя встреча с «совершенно другим» во «внешнем мире» - с душевным складом партнера, друга или взрослеющего ребенка - и может вызвать проблему, если это «другое» принципиально отличается от идентичности самого человека, однако для Юнга «совершенно другое» в конкретной межчеловеческой реальности представляет собой всего лишь метафору чего-то «совершенно другого» в нас самих. Он постоянно отстаивает принцип внутренней отнесенности психической полярности.
Согласно Юнгу, типичной чертой душевных кризисов и расстройств второй половины жизни является скрывающаяся за ними проблема противоположностей. Он считает, что путь к устранению противоположностей требует сознательной конфронтации с ними. С этим связано представление, что «добродетель» и «порок» - понятия относи¬тельные. В том, что раньше считалось пороком, могут содержаться ростки продуктивных форм жизни, а то, что превозносилось как добродетель, вполне возможно, было защитной системой, препятствовавшей развитию других ценных сторон личности. Поскольку речь идет о конфронтации с самим собой, то ею движет субъективная этика, и тем не менее этот вопрос касается саморазвития или самореализации (см. статью Г. Вера в этом томе). Процесс самореализации не должен находиться в противоречии с объективной этикой. Таким образом, в результате такой конфронтации может возникнуть следующая картина: то, что человеку казалось до сих пор благом и альтруизмом, вдруг начинает казаться ему на удивление эгоистичным, а то, что прежде отвергалось как чистой воды эгоизм, оказывается содержащим продуктивные и социально полезные импульсы.

ПСИХОДИНАМИКА ПОЛЯРНОСТИ В ПСИХОЛОГИИ НЕВРОЗОВ

Пожилой торговец живет в строгом соответствии с бюргерской и пуританской моралью. Всю жизнь он придает большое значение надежности и пунктуальности. Ничто не выводит его из себя так, как праздность и бесполезные, на его взгляд, виды деятельности. Однако всем его родным бросается в глаза одна его особенность, о которой ничего не знают его коллеги по бизнесу и большинство друзей. Каждый раз, когда он отправляется на ярмарку по делам, он забывает о своих серьезных намерениях и безмятежно и неторопливо прогуливается среди торговых рядов, любуется пестротой встречающиеся на его пути, служат всего лишь средством самореализации или индивидуации. В работах Юнга редко можно встретить указания на совместную деятельность людей. Хотя предположение, что при кардинальном изменении индивидуального чувства жизни меняются также и отношения человека с другими людьми, и проясняет позицию Юнга, это все же не может избавить от впечатления о некоторой односторонности его позиции в этом вопросе. Однако вполне можно представить себе и даже фактически наблюдать за тем, как описываемый Юнгом интраперсональный процесс внешне разыгрывается в сфере межчеловеческих отношений: например, там, где раньше была возможна лишь закоснелость, доходившая до абсолютного осуждения «совершенно другого»; развивается понимание и настоящая терпимость (а не просто снисходительность). Человек вдруг начинает видеть в новом свете и воспринимать противоположную жизненную позицию партнера или друга как желанное дополнение к себе. «Дополнение» же ведет к «целостности». Впрочем, терминологически «целостность собственного существа», на которой делает акцент Юнг, можно противопоставить «целостности мира» как воплощению того, что мы можем воспринимать непосредственно.

УЧЕНИЕ О ПСИХИЧЕСКОЙ ПОЛЯРНОСТИ, ЕЕ ДИНАМИКЕ И ЕГО СВЯЗЬ С ДРУГИМИ НАПРАВЛЕНИЯМИ В ГЛУБИННОЙ ПСИХОЛОГИИ

В своих работах Юнг постоянно обращался к психоаналитическому подходу Зигмунда Фрейда и к индивидуальной психологии Альфреда Адлера. На него произвело большое впечатление то, что обе теории были одинаково убедительны и оказались пригодными на практике. Этот факт явился для него проблемой. Юнг попытался решить ее в рамках разработанной им типологии. Сначала он предположил, что психо-аналитический способ рассмотрения соответствует экстравертированному типу личности, а индивидуально-психологический - интровертированному (Jung 1917, 59). Впоследствии он считал, что и психоаналитический, и индивидуально-психологический аспекты важны при лечении неврозов, но что именно от характерологических особенностей терапевта зависит, какому из них он будет придавать большее значение (Jung 1943а, 44). Вместе с тем Юнг пытался решить проблему и другим способом, который связан с его представлением о «противоречивой структуре психики»: переживание и поведение человека экстравертированного типа в целом можно понять с помощью психоаналитического подхода, поскольку при этом речь идет об отношении к «объекту», которое играет главную роль и в психологии Фрейда; и наоборот, переживание и поведение интроверта проще понять, если выдвинуть на передний план принцип самоутверждения и потребность в признании. Поскольку в соответствии с выведенным Юнгом принципом полярности невротические симптомы следует понимать как нарушение сознания из-за наличия противоположной позиции в бессознательном, можно предположить, что невротические симптомы у экстраверта определяются бессознательными потребностями во власти и признании, о которых говорит индивидуальная психология, а невротические симптомы у интроверта обусловливаются бессознательным либидинозным желанием, и здесь может оказаться пригодным психоаналитический подход (Jung 1921, 54-55).
Юнг противопоставляет Я-сознанию Тень как воплощение неполноценных в моральном плане сторон личности самого человека (см. статью К. Т. Фрейя-Верлина в этом томе). В психоаналитической теории защит указывается на то, что люди обычно вытесняют аспекты собственных мыслей, чувств и побуждений, противоречащие моральному кодексу общества, в котором они выросли и живут. Здесь прежде всего имеются в виду сексуальные и агрессивно-деструктивные импульсы. В терминах Юнга речь при этом идет о «проблеме Тени», а в случае защит - о напряжении, возникающем между морально позитивным и морально негативным полюсами человеческой личности. В психоаналитическом смысле защита совпадает с тем, что при психоаналитическом лечении выступает как сопротивление. О том, что и у Фрейда речь идет о проблеме противоположностей, можно сделать вывод из таких высказываний, как: «Инстанции Я трудно... признать своими собственными побуждениями, составляющими полную противоположность побуждениям, которые ему близки. Наша борьба с сопротивлением основывается на таком их понимании» (XIV, 191).
С позиций индивидуальной психологии Фриц Кюнкель (Kiinkel 1927) рассматривает невротоидного и невротического человека как зажатого между двумя полюсами - «чувством неполноценности», с одной стороны, и «потребностью в признании» - с другой (см. статью К. Зеельманна в этом томе). При этом один человек осознает в той или иной степени выраженное чувство неполноценности, но не свою потребность в признании, тогда как другой будет осознавать свою потребность в признании, но не признавать одновременное существование чувства неполноценности, которым и обусловлена потребность в признании. Один полюс немыслим без другого, и при психотерапевтическом или психагогическом лечении вопрос заключается в том, чтобы помочь данному человеку осознать свой бессознательный полюс.
В психологических рассуждениях Альфреда Адлера большое внимание уделяется также полярности между чувством ответственности перед обществом и так называемым эгоизмом (Кюнкель). При этом Адлер и Кюнкель считают, что при рациональном понимании эгоцентрической потребности в безопасности и власти как причины неправильного восприятия и поведения эгоизм можно устранить. Согласно Кюнкелю (он пишет об этом в своих поздних работах), такого понимания, помимо прочего, можно достичь и в результате внезапного прорыва. Адлер же эту идею категорически отрицает; по его мнению, такое понимание достигается лишь в результате трудоемкой, кропотливой рациональной работы. Согласно Юнгу, в принципе невозможно, чтобы эгоцентрическая позиция человека, став осознанной, моментально исчезла. Скорее, он видит успех индивидуально-психологического лечения в том, что пациент начинает осознавать свой собственный эгоцентризм, скрывавшийся за колебаниями между чувством неполноценности и потребностью в признании, понимает истинную его причину, а затем и принимает его как качество, присущее многим людям. Только тогда впервые появляется возможность сформировать и закрепить позитивную по отношению к обществу позицию, что без сознательного контроля над сохраняющимся по-прежнему эгоцентризмом было бы в принципе невозможно. Тот же, кто вытесняет свой эгоцентризм, подвергает себя опасности, что все его дела, продиктованные якобы самыми благородными побуждениями, постоянно будут нести на себе печать скрытого эгоцентризма, или же он, сам того не ведая, будет саботировать их.
Медард Босс, излагая свой экзистенциально-аналитический подход к неврозам, нигде открыто не ссылается на разработанное Юнгом учение о психодинамике полярности. Тем не менее многие его рассуждения можно напрямую соотнести с ним (см. статью В. Бланкенбурга в этом томе). Босс говорит о присущих каждому человеку «жизненных возможностях». Среди них имеются возможности, которые люди принимают сознательно и ответственно, но также и такие, которые они принимать не желают, а потому эти возможности остаются скрытыми в «душевной ночи забвения и вытеснения» (Boss 1957, 83). Этот же автор пишет, что существуют отношения с миром или возможности, от которых мы закрываемся, от которых мы защищаемся и которые мы не допускаем в свои представления. Именно из-за того, что они обладают огромной властью, мы стараемся удерживать их в темноте с помощью противоположных им способов поведения (Boss 1961,162 etc.). Он описывает здесь то, что Юнг понимает как полярность между сознанием и бессознательным. Босс утверждает, что нереализованные возможности, которые человек отказывается сознательно принимать, «властно ему навязываются» (Boss 1957, 96-97), и эти его слова во многом по смыслу совпадают с тем, что Юнг, наверное, назвал бы «стремлением к обретению целостности или к восамлению».
Самому Боссу известно о принципиальном сходстве его представлений и идей Юнга, ибо он пишет, что и у Юнга речь идет о накоплении и сознательном принятии человеком всех данных ему жизненных возможностей (там же, 36, 44).
Виктор фон Гебзаттель, который в своих ранних работах развивал идеи, сходные с идеями Юнга, но затем все более решительно пытался от него отмежеваться, описывает болезнь и ход лечения одной пациентки. Этот случай он приводит в качестве наглядного примера разработанной им «антропологической психотерапии». Некое событие в детстве привело к неправильному развитию, и это, в конечном счете, стало причиной «расщепления личности». Одна часть личности имела возможность проявиться и в значительной степени определяла переживания и поведение пациентки, тогда как другая часть оставалась неразвитой и нереализованной в бессознательном. Согласно фон Гебзаттелю, сущность невроза этой пациентки состояла в том, что вытесненная часть личности все больше «обессиливала» другую. Исцеление произошло, когда удалось достичь «отношений согласия» между двумя частями личности. Это, согласно фон Гебзаттелю, соответствовало «синтезу двух антитетических планов личности», которые теперь, «прорастая друг в друга, образуют здоровое единство» (Gebsattel 1959,531 etc.).
Наверное, не нужно специально доказывать, что фон Гебзаттель просто другими словами описывает ситуацию, которую Юнг назвал бы столкновением с проблемой противоположности. Очень меткое обозначение двух полюсов как «антитетических планов личности» свидетельствует о том, что в этом смысле его представления полностью совпадают с идеями Юнга.
Полярные отношения играют важную роль в глубинной психологии основоположника судьбоанализа Леопольда Сонди (см. статью В. Хута в этом томе). В его системе все влечения имеют много полюсов. Так, например, сексуальное влечение сводится к двум факторам, находящимся в полярных позициях по отношению друг к другу: к женственности и материнству (h-фактор), с одной стороны, и к мужественности (s-фактор) - с другой. В свою очередь, каждый из этих факторов опять-таки основывается на двух полярных тенденциях: с одной стороны, h-фактор - на тенденции к нежности, направленной персонально, с другой стороны - на тенденции к любви к людям в целом; s-фактор - с одной стороны, на тенденции к садизму, агрессии и активности, с другой стороны - на тенденции к мазохизму и пассивности, что в социальной среде может выражаться, например, как коллективное благородство, самопожертвование или смирение (Szondi 1965, 76). Непережитые тенденции, так сказать, инстинктивные задатки третьего порядка, Сонди идентифицирует с оставшимися латентными генами или «больными предками». Они непосредственно проявляются в жизни данного человека, а именно в навязанном изнутри выборе партнеров в любви, дружбе и в работе. Одна из целей судьбоаналитической терапии состоит в том, чтобы эти задатки поднять из «семейного бессознательного» в сознание и продуктивно интегрировать в личность.
На мой взгляд, учение о психодинамике полярности открывает возможности для формулировки тех общих моментов в психологии неврозов, которые присущи различным глубинно-психологическим направлениям (Schlegel 1964, 99 etc.). С этой точки зрения невроз всегда возникает в результате неизбежной конфронтации с жизненной возможностью, которая противоречит позиции, воспринимаемой данным человеком как его собственная. В таком случае терапия заключается в эмоциональной интеграции «заложенной» в человеке противоположной установки. В этом смысле глубинно-психологическая терапия неврозов, в том числе и аналитическая, должна состоять в том, чтобы перевести конфронтацию в продуктивную полемику, которая, в конечном счете, будет содействовать исцелению. Пожалуй, разделение на неврозы первой и второй половины жизни в целом не лишено оснований. В первой половине жизни конфронтация должна вести к соприкосновению именно с той стороной личности или мира, которая волнует человека в этом возрасте, например, с сексуальностью или потребностью в социальном признании. Во второй половине жизни, особенно в случае духовно дифференцированных и деятельных людей, важно, чтобы человек соприкоснулся с принципиальной проблемой противоположности или полярности, и это соприкосновение должно повлечь за собой мировоззренческие выводы.